Человек боя [И возмездие со мною] - Василий Головачев

– Понятно. Крутые ребята, не боятся шума.

– Да, ведут себя как хозяева.

– Что-нибудь нашли на кургане?

– Раскоп, такой же, что и на Бурцевом городище. И вот это. – Барков достал из кармана продолговатый предмет, замотанный в носовой платок. Панкрат развернул платок и едва не выронил предмет – это был посиневший, закостенелый человеческий палец с почерневшим ногтем.

– Вот именно! – пробурчал полковник в ответ на ругательство Воробьева.

Панкрат выбросил палец, вытер руки о листву деревьев.

– Значит, это все-таки могила…

– Братская. Что-то здесь творится непонятное, командир, оч-чень некрасивое. Влезли мы в такую халепу…

– Вылезем. Поможем нашему приятелю из Ковалей и подадимся поближе к столице. Мне тоже перестает нравиться здешний климат.

«Мстители» вытащили джип из ямы, уложили на заднее сиденье мертвого Константина, втиснулись сами, и Панкрат сел за руль. Вскоре они были возле Фошнянского кладбища, совершенно безлюдного на данный момент, что упрощало похороны Кости. Вырыли могилу, завернули Константина в палатку, похоронили. Постояли над могилой, склонив головы, потом, не сговариваясь, посмотрели на Воробьева.

– Еще раз предлагаю всем подумать, оставаться со мной или нет, – сурово сказал Панкрат. – Война с бандитами переросла в войну с армейской силовой структурой, имеющей секретную базу. У нас же нет ни базы, ни транспорта, ни оружия, ни знания местности, мы на чужой территории. Долго мы в таких условиях не продержимся. Но мне очень хочется узнать, что за дрянь здесь деется. Людей закапывают в курганы, а потом выкапывают не ради забавы. Сдается мне, кто-то прячет концы в воду.

– Я с тобой, – буркнул Барков. – Они убили Костю, а я не из тех, кто прощает убийц.

– Я тоже остаюсь, – флегматично пожал плечами Родион. – Мы все остаемся. Женатый среди нас только Мишка, и детей у него двое, пусть уходит. Дети не должны расти без отца.

Михаил-первый посмотрел на Панкрата и отвел глаза. Воробьев обнял его за плечи, сказал негромко:

– Уходи, Миша, Родион прав. Ты свое дело сделал. Бери джип и езжай в Жуковку, оставишь машину у вокзала. Нам она уже не пригодится, слишком заметная.

Михаил в нерешительности потоптался у могилы, потом обнялся с каждым, сел в джип и уехал. «Мстителей» осталось шестеро, если не считать Ивана Любченко, ждущего группу в Брянске.

– Переходим на нелегальное положение. – Панкрат оглядел хмурых парней. – Сейчас идем по магазинам, переодеваемся во все цивильное, чтобы не отличаться от местных жителей. Ищем транспорт – мотоциклы и велосипеды. Оружие ношения – только ножи, все остальное спрячем в одном месте, в какой-нибудь из деревень.

– В какой? – подал голос Ларин.

Панкрат подумал.

– В Ковалях. После покупки одежды и переодевания просочимся туда по одному, чтобы не вызывать подозрений. Лучше поближе к вечеру. Третья хата с краю от ручья. Я буду там. Вопросы?

«Мстители», грязные, оборванные, мрачные, словно сбежавшие из другого мира в яркий, летний, солнечный день Земли, молчали.

Жуковка – Ковали. 30 июля

Его вызвали в начале десятого, сразу после завтрака:

– Крутов, на выход!

Камера притихла. Хотя компания уголовников во главе с лидером (Сергей Симонов по кличке Пушистый) и «держала зону», то есть верховодила в СИЗО, все знали, что ни Крутов, ни его приятель Федотов никому не подчинились, хотя и вели себя тихо. Поэтому уход одного из них резко менял соотношение сил в пользу Пушистого.

– Если не вернусь – держись! – сунул руку Ираклию Егор. – Не знаю, куда меня забросит судьба, но обещаю вернуться и выдернуть тебя отсюда, а заодно и посчитаться кое с кем.

– Не беспокойся за меня, – улыбнулся Ираклий. – Я здесь не задержусь, у меня тоже есть друзья на воле, в беде не оставят.

Крутов кивнул, исподлобья посмотрел на делающих вид, что они заняты игрой в карты, уголовников и вышел.

Его привели не в комнату следователя, как он ожидал, а в кабинет начальника милиции по фамилии Казанов, к которому, по рассказу Ираклия, не зря прилипла кличка Казанова: капитан очень был падок на женщин.

– Гражданин Крутов, – сухо сказал он, не поднимая головы от стола, за которым что-то писал. – Вы освобождаетесь из-под стражи под подписку о невыезде. До окончания расследования дела по убийству военнослужащего Джумагельдыева. Распишитесь.

Крутов посмотрел на тумбой стоявшего возле стола лейтенанта-омоновца, проявившего невиданное усердие при избиении подследственного, то есть его, Егора Крутова, перевел взгляд на капитана и молча подошел к столу, гадая, что бы это могло быть, какая сила заставила тюремщиков отпустить его. Взял ручку, расписался на постановлении.

– И не безобразничай, – растянул узкие губы в недоброй ухмылке лейтенант, – а то снова сюда угодишь и уже не выйдешь так легко.

Крутов забрал свои документы, протянул руку.

– Оружие.

– Что?

Лейтенант и начальник милиции переглянулись.

– Прошу вернуть табельное оружие: пистолет «волк» и нож. Имею разрешение на их ношение как сотрудник спецслужбы.

Сотрудником он уже не был, но об этом вряд ли знали в милиции.

Капитан поколебался, потом выдвинул ящик стола, достал чехол с бетдаггером, бросил на стол.

– Забирай. Пистолет пока побудет у нас, до окончания следствия.

Егор вынул «летучую мышь», заученно крутанул в пальцах, так что бетдаггер превратился в веер, сунул обратно в чехол.

– Девушка-соседка, которую вы забрали вместе со мной, еще здесь?

Представители власти снова переглянулись.

– Какое тебе до нее дело, полковник? Она кто тебе, жена, сестра, родственница?

– Я спросил.

Казанов налился темной кровью, подался вперед.

– Вы свободны!

– Иди, иди, – добавил лейтенант с пренебрежением, – залезь в свою деревню и сиди там тихо, как мышь.

– Приходи в гости, мурло, – сказал Крутов, открывая дверь. – Побеседуем. Да и сам жди гостей.

Вышел. Постоял секунду в коридоре под внимательным взглядом дежурного милиционера. Улыбнулся, вспомнив изречение поэта: «Нет, я не тот, кого вам заказали», – и подошел к дежурному.

– Извините, гражданин начальник, девушку из Ковалей, Лизу Качалину, выпустили или нет?

– Увезли, – буркнул милиционер.

– Куда?

– Почем я знаю? Вчера еще. Проходи, не задерживайся.

– Что ж, спасибо за информацию.

Размышляя, кто и куда увез Елизавету, почему его выпустили на свободу, Крутов вышел из милиции, постоял немного, с удовольствием подставив лицо солнцу, и решительно зашагал к станции. За линией железной дороги, на улице Пушкина, жил еще один его дядя, Иван Поликарпович, пришла пора навестить и его.